![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
Дедушко доктора Менгеле
В память о покинувшем нас Альберте Хофманне не могу не продолжить тему спорыньи...
В дополнение. Монография профессора Мадлен Феррьер «История пищевых страхов от Средних веков до начала ХХ века» проливает свет также и на другие интересные моменты, например, на малоизвестные исследования незабвенного «отца картофеля» Пармантье. Я уж, простите, ввиду своего сегодняшнего несерьезного настроения, перескажу все это с отсебятиной, но сам-то факт вполне серьезен;-)
Итак, в 1672 году Королевская Академия Наук посылает Клода Перро, брата сказочника Шарля Перро (автора знаменитых сказок, изначальный авторский вариант которых детям показывать строго воспрещается, см. ст. «Каннибализм и трупы доброго сказочника Перро»), исследовать отравления спорыньей, а тогда еще неизвестную «странную болезнь, которая нападает почти исключительно на бедных людей в годы неурожая»*. Клод Перро собирает материал и по возвращению в столицу рассказывает следующие ужастики: мол, правда все это, «болезнь поражает рожь почти каждый год», а «те, кто потребляет хлеб, сделанный из плохого зерна, теряют части тела от гангрены, кто-то одну часть, кто-то другую; у одного отваливается рука, у другого - нос, у третьего палец».
«Вона оно как, - задумчиво бормочет Шарль, быстро конспектируя рассказ брат Клода. - Отвалился пальчик... да-да... отсох пальчик - умер мальчик, мальчик-с-пальчик.. вот-вот-вот.. ». Но кроме как на братца и на племянника Пьера (который в реальности и был автором сказок, изданных его отцом Шарлем), ни на кого такие рассказы впечатления не производят. Страшных-престрашных баек по Европе и так ходит видимо - невидимо. О волколаках и оборотнях, о вампирах и ведьмах, о людоедах и демонах... А в спорынью Академия не верила никогда. Еще за 75 лет до поездки Перро, в 1597 году, она не отнеслась серьезно к аналогичному докладу медицинской школы Марбурга. И в этот раз Академия наук, как обычно, не поверила. Мол, еще одна «Синяя борода» от братьев Перро. «Да всякую чушь насчет спорыньи еще брат барона Мюнхгаузена рассказывал восемь лет назад». - как раз в тему вспоминает кто-то, и вся Академия, держась за животики, покатывается от смеха. Ох уж эти сказочники хреновы! Чего только не выдумают. Сами, небось, на этой спорынье сидят.
Тем более, не поголовно ведь умирали. «Тот факт, что вся Солонь потребляла одинаковый ужасный хлеб, но не все становились жертвами гангрены, увеличил их сомнения. Наконец, окончательно еще так и не было доказало, что гангрена была результатом именно отравления. Так была ли спорынья тем, чего надо было боятся?»
Клод Перро обижается и, забыв о спорынье, продолжает достраивать колоннаду Лувра и анатомировать верблюдов. От инфекции, полученной при анатомировании верблюда, архитектор-анатом и скончался. Так вся история со спорыньей опять забылась на сто лет...
И неизвестно, когда бы еще вспомнилась, если бы не будущий «отец картофеля» Пармантье (такой перевод имени у нас более распространен, чем Парментье). Да-да, тот самый Пармантье - акционер «компании вентиляторов и воздушных помп», специалист по «развеиванию запахов дерьма над крышами Парижа» и «отец картофеля», о котором я писал не так давно. Его единомышленником в исследованиях стал аббат Тессье.
Солонь была «областью, которая, к сожалению, произвела больше спорыньи, чем вся Франция», согласно аббату Тессье. Солонцы без ржаного хлеба жизни себе не мыслили. Случаи гангрены появлялись с середины августа, после нескольких недель потребления ржаной муки, и ослабевали в течение осени, когда ржаная диета разбавлялась гречневой крупой. То есть выглядела версия спорыньи вполне достоверно. Надо было произвести опыты.
«В попытке рассеять сомнения и получить однозначный ответ на вопрос, виновата ли рожь в «огненной болезни», два ученых мужа, известные в научных Парижских кругах, аббат Тессье и Пармантье, обратились к экспериментам на живых существах». Тессье подкармливал спорыньей свинью, а Пармантье - собак. «Результаты были различны: свинья умерла от конвульсий, а собаки выжили. Пармантье таким образом объявил спорынью безвредной и осудил беспокойство о пище и постулировал «нелепость опасений относительно этого так называемого яда».
Итак, по началу у Пармантье ничего не получилось. Вот только мне почему-то кажется, что эксперимент просто был поставлен кривовато - ведь свинья, похоже, должна есть хлеб с большим аппетитом, чем собаки. Пармантье вообще в это время в сложном положении. С одной стороны ему выгодно пропихнуть свою картошку. Но против него стеной стоит Церковь, добившаяся его изгнания с работы и отобравшая у него участок, где он эту картошку выращивал. Академия на тот момент тоже против картофеля. Тогда Пармантье пытается встроиться в давно идущую борьбу против дрожжевого хлеба, думая, видимо, сыграть на этом в деле продвижения своего детища. Он, словами Феррьер, «умно эксплуатирует крестовый поход против дрожжевого хлеба». Но здесь ему противостоит тень все того же вездесущего Клода Перро - бывшего лидера сторонников дрожжевого «хлеба королевы», суды вокруг которого идут уже сто лет. А ведь покойный Перро в свое время как раз мог бы поддержать борьбу за картошку, ибо видел, что делает с людьми хлеб изо ржи. Но тогда, сто лет назад, считалось, что от картошки можно заболеть сифилисом. Теперь же градус маразма изменился только в том, что в 1748 году французский парламент запретил выращивание картофеля на основании, что он якобы мог вызывать проказу. Запутки сплошные, одним словом. Хотя, возможно, выступая против «дрожжевиков», Пармантье таким образом удается ослабить противодействие Церкви, ибо та тоже против «закваски фарисейской». Дрожжи тогда были совсем не те, что используются сегодня, а представляли собой пену с пивоваренных заводов. А пиво - враг вина и практически замена хлеба. А вино и хлеб - это Тело и Кровь Господа. Противники дрожжевого хлеба утверждают: «Смерть летит на крыльях хлеба королевы». Идет борьба. «Дюкре приписывает дрожжевому хлебу целый список типичных, хотя и незначительных, городских болезней, типа запора. Но ведь хорошее средство есть против этого - всего лишь выпить немного воды из Сены, известной своими слабительным качеством, особенно среди приезжих».
Ну да как бы там ни было, вскоре, после новых опытов, сомневающийся Пармантье свое мнение насчет спорыньи переменит:
«На этот скептицизм Тессье отвечал, что количество спорыньи, которую использовал Пармантье, было не достаточно большим, и что не разумно опираться на результаты тестов, проведенных с такими маленькими дозами спорыньи. После следующих демонстраций 1776 года, проведенных Пауле, Джюсье и Тессье, большинство членов научного сообщества все же было вынуждено признать, что гангрена произошла от пищи. Результатом стала единодушная рекомендация правительству: провести дальнейшие проверки на преступниках, осужденных к смерти. Другими словами, тюремный хлеб должен был быть заражен спорыньей. И они добавили: «это - способ наказать преступление, непосредственно полезный для человечества».
Такие вот дела. В своей статье я писал, что Пармантье, выгнанный Церковью с работы фармацевта в Доме Инвалидов за пропаганду картофеля, занялся поставкой хлеба в тюрьмы. По невежеству своему, еще не зная описанных выше обстоятельств, я предполагал, что Пармантье просто торговал хлебом, зарабатывая себе на жизнь, а он, выходит, проводил опыты над заключенными, скармливая им спорынью. Видимо, результаты этих опытов и изменили его первоначальное мнение, подтвердив опасность эрготизированной ржи, и заставили его еще больше рекламировать картофель. Убедившийся во вреде ржи Пармантье также накатал доклад аж на шестистах страницах, «список на шестьсот страниц заменителей для хлеба», с предложениями разбавлять «дурную муку» травами, бобами, корнеплодами, каштанами - и так вплоть до галлюциногенной мандрагоры, лишь бы спорынью не ели. Но прижилась в результате все-таки картошка.
* Феррьер здесь забыла упомянуть, что за два года до того врач Тулье (Thuillier) эту связь спорыньи с эрготизмом уже вскрыл. На это, правда, и тогда внимания никто не обратил.
В дополнение. Монография профессора Мадлен Феррьер «История пищевых страхов от Средних веков до начала ХХ века» проливает свет также и на другие интересные моменты, например, на малоизвестные исследования незабвенного «отца картофеля» Пармантье. Я уж, простите, ввиду своего сегодняшнего несерьезного настроения, перескажу все это с отсебятиной, но сам-то факт вполне серьезен;-)
Итак, в 1672 году Королевская Академия Наук посылает Клода Перро, брата сказочника Шарля Перро (автора знаменитых сказок, изначальный авторский вариант которых детям показывать строго воспрещается, см. ст. «Каннибализм и трупы доброго сказочника Перро»), исследовать отравления спорыньей, а тогда еще неизвестную «странную болезнь, которая нападает почти исключительно на бедных людей в годы неурожая»*. Клод Перро собирает материал и по возвращению в столицу рассказывает следующие ужастики: мол, правда все это, «болезнь поражает рожь почти каждый год», а «те, кто потребляет хлеб, сделанный из плохого зерна, теряют части тела от гангрены, кто-то одну часть, кто-то другую; у одного отваливается рука, у другого - нос, у третьего палец».
«Вона оно как, - задумчиво бормочет Шарль, быстро конспектируя рассказ брат Клода. - Отвалился пальчик... да-да... отсох пальчик - умер мальчик, мальчик-с-пальчик.. вот-вот-вот.. ». Но кроме как на братца и на племянника Пьера (который в реальности и был автором сказок, изданных его отцом Шарлем), ни на кого такие рассказы впечатления не производят. Страшных-престрашных баек по Европе и так ходит видимо - невидимо. О волколаках и оборотнях, о вампирах и ведьмах, о людоедах и демонах... А в спорынью Академия не верила никогда. Еще за 75 лет до поездки Перро, в 1597 году, она не отнеслась серьезно к аналогичному докладу медицинской школы Марбурга. И в этот раз Академия наук, как обычно, не поверила. Мол, еще одна «Синяя борода» от братьев Перро. «Да всякую чушь насчет спорыньи еще брат барона Мюнхгаузена рассказывал восемь лет назад». - как раз в тему вспоминает кто-то, и вся Академия, держась за животики, покатывается от смеха. Ох уж эти сказочники хреновы! Чего только не выдумают. Сами, небось, на этой спорынье сидят.
Тем более, не поголовно ведь умирали. «Тот факт, что вся Солонь потребляла одинаковый ужасный хлеб, но не все становились жертвами гангрены, увеличил их сомнения. Наконец, окончательно еще так и не было доказало, что гангрена была результатом именно отравления. Так была ли спорынья тем, чего надо было боятся?»
Клод Перро обижается и, забыв о спорынье, продолжает достраивать колоннаду Лувра и анатомировать верблюдов. От инфекции, полученной при анатомировании верблюда, архитектор-анатом и скончался. Так вся история со спорыньей опять забылась на сто лет...
И неизвестно, когда бы еще вспомнилась, если бы не будущий «отец картофеля» Пармантье (такой перевод имени у нас более распространен, чем Парментье). Да-да, тот самый Пармантье - акционер «компании вентиляторов и воздушных помп», специалист по «развеиванию запахов дерьма над крышами Парижа» и «отец картофеля», о котором я писал не так давно. Его единомышленником в исследованиях стал аббат Тессье.
Солонь была «областью, которая, к сожалению, произвела больше спорыньи, чем вся Франция», согласно аббату Тессье. Солонцы без ржаного хлеба жизни себе не мыслили. Случаи гангрены появлялись с середины августа, после нескольких недель потребления ржаной муки, и ослабевали в течение осени, когда ржаная диета разбавлялась гречневой крупой. То есть выглядела версия спорыньи вполне достоверно. Надо было произвести опыты.
«В попытке рассеять сомнения и получить однозначный ответ на вопрос, виновата ли рожь в «огненной болезни», два ученых мужа, известные в научных Парижских кругах, аббат Тессье и Пармантье, обратились к экспериментам на живых существах». Тессье подкармливал спорыньей свинью, а Пармантье - собак. «Результаты были различны: свинья умерла от конвульсий, а собаки выжили. Пармантье таким образом объявил спорынью безвредной и осудил беспокойство о пище и постулировал «нелепость опасений относительно этого так называемого яда».
Итак, по началу у Пармантье ничего не получилось. Вот только мне почему-то кажется, что эксперимент просто был поставлен кривовато - ведь свинья, похоже, должна есть хлеб с большим аппетитом, чем собаки. Пармантье вообще в это время в сложном положении. С одной стороны ему выгодно пропихнуть свою картошку. Но против него стеной стоит Церковь, добившаяся его изгнания с работы и отобравшая у него участок, где он эту картошку выращивал. Академия на тот момент тоже против картофеля. Тогда Пармантье пытается встроиться в давно идущую борьбу против дрожжевого хлеба, думая, видимо, сыграть на этом в деле продвижения своего детища. Он, словами Феррьер, «умно эксплуатирует крестовый поход против дрожжевого хлеба». Но здесь ему противостоит тень все того же вездесущего Клода Перро - бывшего лидера сторонников дрожжевого «хлеба королевы», суды вокруг которого идут уже сто лет. А ведь покойный Перро в свое время как раз мог бы поддержать борьбу за картошку, ибо видел, что делает с людьми хлеб изо ржи. Но тогда, сто лет назад, считалось, что от картошки можно заболеть сифилисом. Теперь же градус маразма изменился только в том, что в 1748 году французский парламент запретил выращивание картофеля на основании, что он якобы мог вызывать проказу. Запутки сплошные, одним словом. Хотя, возможно, выступая против «дрожжевиков», Пармантье таким образом удается ослабить противодействие Церкви, ибо та тоже против «закваски фарисейской». Дрожжи тогда были совсем не те, что используются сегодня, а представляли собой пену с пивоваренных заводов. А пиво - враг вина и практически замена хлеба. А вино и хлеб - это Тело и Кровь Господа. Противники дрожжевого хлеба утверждают: «Смерть летит на крыльях хлеба королевы». Идет борьба. «Дюкре приписывает дрожжевому хлебу целый список типичных, хотя и незначительных, городских болезней, типа запора. Но ведь хорошее средство есть против этого - всего лишь выпить немного воды из Сены, известной своими слабительным качеством, особенно среди приезжих».
Ну да как бы там ни было, вскоре, после новых опытов, сомневающийся Пармантье свое мнение насчет спорыньи переменит:
«На этот скептицизм Тессье отвечал, что количество спорыньи, которую использовал Пармантье, было не достаточно большим, и что не разумно опираться на результаты тестов, проведенных с такими маленькими дозами спорыньи. После следующих демонстраций 1776 года, проведенных Пауле, Джюсье и Тессье, большинство членов научного сообщества все же было вынуждено признать, что гангрена произошла от пищи. Результатом стала единодушная рекомендация правительству: провести дальнейшие проверки на преступниках, осужденных к смерти. Другими словами, тюремный хлеб должен был быть заражен спорыньей. И они добавили: «это - способ наказать преступление, непосредственно полезный для человечества».
Такие вот дела. В своей статье я писал, что Пармантье, выгнанный Церковью с работы фармацевта в Доме Инвалидов за пропаганду картофеля, занялся поставкой хлеба в тюрьмы. По невежеству своему, еще не зная описанных выше обстоятельств, я предполагал, что Пармантье просто торговал хлебом, зарабатывая себе на жизнь, а он, выходит, проводил опыты над заключенными, скармливая им спорынью. Видимо, результаты этих опытов и изменили его первоначальное мнение, подтвердив опасность эрготизированной ржи, и заставили его еще больше рекламировать картофель. Убедившийся во вреде ржи Пармантье также накатал доклад аж на шестистах страницах, «список на шестьсот страниц заменителей для хлеба», с предложениями разбавлять «дурную муку» травами, бобами, корнеплодами, каштанами - и так вплоть до галлюциногенной мандрагоры, лишь бы спорынью не ели. Но прижилась в результате все-таки картошка.
* Феррьер здесь забыла упомянуть, что за два года до того врач Тулье (Thuillier) эту связь спорыньи с эрготизмом уже вскрыл. На это, правда, и тогда внимания никто не обратил.
PS Отказ от потребления спорыньи - один из главных, но ни кем не замечаемый, результат Французской Революции. В процессе Революции был свергнут не только Старый порядок (фр. Ancien Regime), как принято обычно считать. Была свергнута РОЖЬ. Франция, один из главных эпицентров эрготизма и сопутствующих ему галлюцинаций, процессов над ведьмами и оборотнями, вскоре станет не только страной, выращивающей картофель, но и родиной безопасного общеизвестного белого «французского батона»...
Re:
С ходу только могу заметить, что про "художника под ЛСД" тоже когда-то видел, плохо помню, но, к сожалению, в таких вопросах слишком много идеологической составляющей и трудно сказать, насколько объективна информация. Ведь, скажем, о Брейгеле и Босхе и др. много научных работ, утверждающих, например:
Эпидемии эрготизма часто происходили в средневековье. Они были источником вдохновения для художников и обычно были известны как "огонь св. Антония".."
http://www.ncbi.nlm.nih.gov/pubmed/7641960 или
http://www.ingentaconnect.com/content/els/00282243/1995/00000060/00000002/art02104
Хотя, здесь, конечно, можно предположить, что процесс был разнесен по времени, то есть "принял дозу" - увидел картинки - запомнил - очухался - зарисовал уже в "трезвом" состоянии. А глюки запоминаются "вживую", как реальность.
Вот ученого, на первый взгляд, действительно, куда сложнее представить "совместимым с глюками". Кстати, тут Вы совершенно правы, что ученые "принадлежали как раз к тому меньшинству, которое только батоны лопало", и даже не потому, что из монахов, а по классовой принадлежности, поскольку черный хлеб считался пищей плебеев, потребление белого - отражало более высокий социальный статус. Во Франции даже три вида хлеба использовались. Это давно так в Европе было, еще с римских времен повелось. Алкалоиды, конечно, могли в организм попадать с пивом там, с кашей, с пшеничным хлебом - но явно на порядки меньше.
зы Если только мы механизм действия понимаем правильно. Если молекула ЛСД "перекрывает" путь серотонину, то есть если антогонист. Но тут мы на биологическом поле должны рассматривать, а на сто процентов это пока не понятно, где-то так:
Одна из интесных особенностей частичных агонистов - это их способность "нормализовать" уровень активности рецептора. В присутствии малого количества медиатора, частичный агонист увеличивает функционирование рецептора. Тем не менее, в присутствии большого количества медиатора, частичный агонист ограничивает активность рецептора; фактически многие антагонисты на самом деле могут являться частичными агонистами. До сих пор обсуждается вопрос - является ли ЛСД антагонистом или частичным агонистом рецептора 5HT2C. http://www.erowid.org/lang/ru/dxm_faq/neuropharm.shtml
Вот если при каких-то условия может действовать, как агонист, то тут уже "возможны варианты".
В любом случае в ближайшие годы этот аспект прояснится, ибо исследования ЛСД будут в Швейцарии и, вроде, в Англии возобновлены.
no subject
Насчет трех видов хлеба ничего не знал. Третий — это какой? Из отрубей? И кто его ел?
no subject
Кстати, если продолжить оборванную мной цитату, то:
"...были известны как "огонь св. Антония, результатом чего была гангрена..."
Это потому что в Голландии действительно гангренозный вариант эрготизма, а не конвульсивный. А глюки - больше при последнем. Что, правда, не мешало ребятам "догоняться" галлюциногенной мандрагорой, которая, как не смешно, широко использовалась, как лекарство от отравления спорыньей. Клин - клином:) А Босх ее любил рисовать (http://shkrobius.livejournal.com/106557.html).
Насчет хлеба. Да - белый, серый и ржаной с отрубями. Это три официальных вида, на которые была фиксированная "госцена".
У той же Феррьер:
Хлеб не только служил пищей, но также маркировал социальный уровень: скажи мне, какой хлеб ты ешь, и я скажу, кто ты есть. Мы знаем об противопоставлении между белым хлебом и черным хлебом, известном зеркале социального разделения. Для большого города вроде Парижа, этого дуализма было недостаточно, и, фактически, пекарни должны были предлогать три типа хлеба, чтобы соответствовать уставам гильдии: белый хлеб их гильдии, бело-коричневого* или буржуазного хлеба, и pain de brode, хлеб изо ржи и отрубей. Цены, также, были установлены гильдией, с разницей примерно втрое: белый хлеб стоит три су, обычный - 18 денье, а низший хлеб стоил одно су. Если иерархия хлебов была мерой социальной стратификации, то это показывало, что Парижское общество разделенно на три класса. В действительности, тем не менее, городское общество было бесконечно более стратифицированно, и разделение больше не соответствовало потребностям социального дифференцирования. Структура спроса была более тонкой, и, с учетом этого, пекарям разрешали изготовлять другие хлеба помимо трех типов с фиксированной ценой.
(глава "Хлеб под судом")
* "бело-коричневого" - в других источниках обычно "серый".
Об иерархии хлеба я давно хотел поподробней написать, но все ленюсь) Если кратко, то Французская революция эту разницу и смела.
Со времен революции произошли глубокие изменения в структуре питания непривилегированных слоев. Если в эпоху "старого порядка" каждый социальный слой потреблял определённый сорт хлеба и народные массы питались чёрным и серым, а высшие слои белым, то теперь белый хлеб и, в целом, обильная и вкусная пища стали неотъемлемым элементом того, чтобы поддерживать в человеке из народа чувство своего нового социального статуса». (В.Н. Земцов Французский солдат в Бородинском сражении. Опыт военно-исторической психологии)
no subject
Кстати, дался Вам этот Босх. Весьма посредственный художник, никак не характеризующий искусство своей эпохи. Типичный маргинал. Насчет глюков и реальных гангренозных калек я, конечно, согласен. Тут еще и Грюневальда надо вспомнить (тоже монстрописец), и Альтдорфера (подозрительные у него "ауры"-нимбы и колорит вообще), и Арчимбольдо с его портретами-натюрмортами. И все они, в общем (плюс Брейгель), такие же посредственные. Хорошие художники всегда батоны лопали и ерунду не рисовали (они, конечно, хорошие не за счет выбора изобразительного материала, который был весьма цензурируем, а за художественные качества работ, но все же...).
Про хлебушек развернутое описание ждем-с.