absentis | Концепт для конспирологического детектива

Как известно, Хофманн открывал ЛСД два раза. В 1938 году препарат оказался «неинтересным», а в 1943 году вдруг стал интересным.
Исходя из этого («не верю» © Станиславский) казуса, я давно уже в шутку прикалывался о том, что таинственное «оружие Возмездия» Гитлера и могло быть ЛСД. Но тут в тему рассказа возник такой вот сюжет для детектива, доселе никем не замеченный.

Сам хитрец Хофманн в своем «Трудном ребенке» пишет об этом так:

«В 1938 я получил двадцать пятое вещество в этой серии производных лизергиновой кислоты: диэтиламид лизергиновой кислоты, в лабораторных записях сокращенно называвшийся ЛСД-25... Новое вещество, однако, не вызвало особого интереса у фармакологов и врачей; поэтому испытания были прекращены... Но я все еще не мог забыть относительно неинтересный ЛСД-25. Странное предчувствие - ощущение, что это вещество может обладать свойствами, иными, чем открытые в первых исследованиях - заставило меня, пять лет спустя после первого синтеза, еще раз получить ЛСД-25».

То есть хранил пять лет память о неинтересном препарате. Причем, именно о 25-ом. О 23-ем и 24-ом не помнил. Избирательная память такая на неинтересное. Но каким же именно фармакологам Хофманн показывал препарат, «не вызвавший у них интереса»? Кто для него мог быть авторитетом?
Обратимся опять к книге отца ЛСД. При описании спорыньи он пишет:

«За подробной информацией о спорынье читателям следует обратиться к книгам Г. Баргера "Спорынья и эрготизм" (Gurney and Jackson, London, 1931)»

И да, действительно, профессор Баргер (George Barger) был тогда крупным ученым, специализирующимся на изучении алкалоидов. Это именно ему удалось впервые выделить эрготоксин из спорыньи еще в 1907 году, о чем Хофманн в книге и пишет. По его следам Хофманн и шел.

«Отдел, производящий спорынью, помимо того, что использовал швейцарскую спорынью для получения эрготамина, также имел дело с португальской спорыньей, из которой получали некристаллический алкалоидосодержащий препарат, соответствующий упомянутому ранее эрготоксину, впервые изготовленному Баргером и Карром».

Так если бы Хофманн сразу увидел в своем ЛСД-25 что-то необычно интересное, кому бы он показал бы это в первую очередь, как не старине Баргеру? Но вещество, действительно, должно было быть необычным, чтобы заставить Баргера примчатся в Швейцарию из Глазго, где он тогда работал. Поэтому Хофманн должен был бы продолжать работать над препаратом, и когда бы он убедился, что препарат на самом деле стоит того, он вызвал бы Баргера в Швейцарию, в фирму «Сандоз» в швейцарском кантоне Золотур. Только вот об этом в книге, естественно, ни слова. Может, потому что я это все сейчас придумал, глядя на потолок? Очень даже может быть. А еще может и вот почему:

Вот здесь лежит номер журнала «Обзоры физиологии, биохимии и фармакологии» от 1939 года с некрологом:

«Новость о неожиданной и преждевременной смерти профессора Джорджа Баргера 6-ого января во время короткого визита в Швейцарию - это как серьезный шок для многих его друзей и поклонников во всех частях мира. Баргер, можно действительно сказать, занимал уникальное положение в международной науке... Химики все во всем мире будут испытывать чувство непоправимой потери...»

Умер Баргер от сердечного приступа в маленькой деревне Эши, что в кантоне Золотур.

*Предлагайте версии:) *

UPD:
Ну, судя по всему и учитывая комменты, дело было так;)

(фото Эши зимой с офф. сайта)

«Я выпрямился и, почти парализованный тем зрелищем, которое явилось моим глазам, потянулся ослабевшей рукой к револьверу. Да! Это была собака, огромная, черная как смоль. Но такой собаки еще никто из нас, смертных, не видывал. Из ее отверстой пасти вырывалось пламя, глаза метали искры, по" морде и загривку переливался мерцающий огонь. Ни в чьем воспаленном мозгу не могло бы возникнуть видение более страшное, более омерзительное, чем это адское существо, выскочившее на нас из тумана...»

Хофманн отложил книгу и посмотрел на профессора Штолля.

— Я, конечно, читал Конан Дойла в детстве, — удивленно откликнулся Штолль. — Но пока не могу понять, к чему вы клоните.

— При виде этой ужасной собаки у сэра Чарльза сердце не выдержало. Помните, что доктор Мортимер заметил ее следы неподалеку? Вот и у лежащего тела Баргера я видел следы собаки.

— Я их тоже видел, Альберт, но ведь это были маленькие следы максимум какой-то болонки!

— Вот именно! Но я уверен, что Баргер умер именно от страха, от дикого ужаса. Я видел его лицо. Под действием нового препарата, который мы назвали ЛСД-25, как выяснилось, можно увидеть, что угодно. Это значит, что своей смертью Баргер дал нам хотя бы дал ключ к действию препарата, и теперь ясно, что препарат действует не сам по себе, а на основании уже внушенных образов. Назовем это, пожалуй, «установкой». Мы специально уехали в Эши, эту глухомань, чтобы нас ничего не отвлекало от опыта, никакие внешние воздействия. Но я не подумал, что воздействия будут не только внешние, так сказать «обстановка», а и внутренние, от которых не убежать. Я не мог предположить, что на нас так повлияют наши собственные мысли.

— Вот оно что.. — протянул Штолль. — А вам-то самому что привиделось после того, как вы с Баргером приняли препарат?

Хофманн вспомнил ужасное искривленное лицо коварной ведьмы, тянущей к нему свои руки-корни, демонически трансформированный мир вокруг, демонов, забравшихся прямо к нему в душу и разрывающих его изнутри...

— Да я что-то не помню, ничего особенного...

— А вы читали что-нибудь перед этим?

— Я ничего не читал, ну разве что мебельный каталог. — задумчиво ответил Хофманн и тут же вспомнил напавший на него комод.

— Вы собираетесь что-нибудь говорить полиции?

— Нет, конечно. Могли бы они понять, что мы не экспериментировали безрассудно, безответственно, но с величайшей осторожностью, и что подобный результат ни коим образом не мог быть предвиден?

— Кстати, все равно я вас еще не совсем понял, Альберт. Почему вы обратили внимание именно на собачьи следы, а ни на что другое?

— Эту книгу о собаке Баскервилей я взял в комнате Баргера. — терпеливо пояснил Хофманн. — Он читал ее накануне.

— Ну что ж, вы правы, вероятно. Но тогда, пока мы не произведем все надлежащие проверки, пообещайте мне забыть об этом препарате. Ну, хотя бы лет так на пять, ладно?